– Александр, ты не первый гость нашей передачи, но первый человек, которого в сферу недвижимости занесло абсолютно из другой области. Ты музыкант, не говорю – бывший, потому что искренне считаю, что бывших музыкантов не существует. Расскажи, как произошло твоё знакомство с искусством?
– Я родился в музыкальной семье, все у меня работники музыкальной сферы. У меня папа один из лучших фаготистов мира, мама танцевала, была солисткой Большого Театра, один дедушка работал у Мравинского, другой дедушка был саксофонистом в ансамбле Утёсова, бабушка была хоровым дирижёром. Я стал бизнесменом, и меня занесло в стройку. Как говорится, «в семье не без урода».
– Я знаю, что ты закончил 2 консерватории – одну в Петербурге, другую в городе Бордо во Франции.
– Не совсем, я закончил консерваторию, действительно, в городе Бордо, а в Петербурге я бросил, честно признаюсь, на 5 курсе, поскольку к тому моменту уже перестал заниматься музыкой. То есть, я закончил консерваторию во Франции и выиграл конкурс в оркестр. Проработал 2 года в оркестре, параллельно ещё учился в Питере. Когда я закончил музыкальную карьеру, посчитал, что уже заканчивать вторую консерваторию не обязательно.
– Ты тоже играл на фаготе?
– У тебя абсолютный слух?– У меня папа фаготист. Я вообще в музыке оказался достаточно неожиданно и поздно. До 13 лет даже нот не знал. История достаточно смешная: мой папа не хотел, чтобы я был музыкантом. Примерно в 13 лет мы приехали к одному из его друзей, который был педагогом по сольфеджио. Этот друг написал мне названия нот в порядке, который должен быть: до, ре, ми, фа, соль, ля, си – поскольку я точно не знал, как они идут. Он сыграл мне гамму, потом сказал: «Я сейчас сыграю гамму без одной ноты, пропущу одну, а ты попытайся сказать, какая это нота». Я честно признаюсь – ляпнул наугад и попал. В этот момент все решили, что у меня хороший слух. С этого началась моя музыкальная карьера.
– У меня есть близкий друг, который является первой скрипкой в оркестре Петербургской филармонии. Если взять 2 линейки и положить их на рояль, оставить одну ноту и хлопнуть по этим 2-ум линейкам, он назовёт ноту, которая не звучит. Поэтому слухи бывают разные. Могу сказать, что у меня объективно хороший слух, но не абсолютный.
– Что есть классическая музыка? Когда творили Моцарт или Чайковский, музыка, которую они писали, считалась классической или нет?
– Интересно, никогда не задавался таким вопросом. Сложно сказать, я думаю, что понятие «классической музыки, в тот момент, особо не существовало. Есть хорошее выражение: «Любое искусство стремится стать музыкой».
Музыка – это искусство, которое позволяет людям любой национальности общаться без каких-либо языковых барьеров. Иногда меня спрашивали: «Почему ты бросил музыку?», я всегда почему-то шутил, отвечая: «Потому что я слишком люблю музыку». Вообще, когда ты профессиональный музыкант, как это ни парадоксально, музыка становится для тебя рутиной, то есть, нужно постоянно находить в себе какое-то внутренне желание развиваться, прогрессировать и так далее. Я очень люблю музыку, в принципе, для меня это такая моя страсть, причем, люблю совершенно разную музыку. Для меня музыка делится на музыку и не музыку. Музыка всегда - это честно. То есть, классическая музыка – это всегда честно, не важно, будь это романтизм, классицизм, барокко и так далее. Джаз – это честно. Рок-н-ролл – это честно.
– Рэп – это честно?
– Я, наверное, скажу кощунственную вещь, для меня рэп – это не музыка, это может быть каким-то искусством, не близким мне. Чтение стихов – я не очень понимаю это направление. Я даже скажу, что бывает хорошая поп-музыка. Но это скорее исключение из правил.
– Ты когда-нибудь сам писал музыку?
– Нет.
– После того, как ты вернулся в Россию из Франции, где зарабатывал 3 000 долларов в месяц, ты некоторое время искал работу, потом ты её нашёл и зарабатывал, если не ошибаюсь, около 300 долларов в первое время. Расскажи, как вообще развивалась твоя карьера после возвращения в Россию?
– Достаточно стремительно. Я вернулся, если не ошибаюсь, в 1996 году, тогда были очень активные годы. По знакомству, по сути, по блату, попал в небольшую инвестиционную компанию, познакомился с ее владельцем. Он меня и взял.
Как это ни парадоксально, но в 90-е годы низшая должность в инвестиционной компании была у аналитика. Ниже уже секретарь, дальше падать было некуда. Итак, меня взяли на должность аналитика, а я не знал, где кнопка, чтобы включить компьютер, в прямом смысле.
Есть у музыкантов такой анекдот про себя: жили-были 3 брата, 2-ое умных, а 3-ий музыкант. Вот я был музыкантом, в то время и ничего не умел. Где-то за пару лет я дорос до должности исполнительного директора. Не считаю, что в этом какая-то моя особая заслуга, просто тогда был достаточно растущий рынок, который рос по несколько десятков процентов в месяц. Нужно было быть полным идиотом, чтобы на этом рынке не зарабатывать. Потом грянул 98-ой год, компания благополучно обанкротилась. Владелец компании сбежал с деньгами, с частью денег клиентов. В общем, это достаточно распространённая история.
– Во все времена есть какие-то активы, вложившись в которые, в будущем можно хорошо жить или зарабатывать, иметь какой-то пассивный доход. Скажи, удалось ли тебе, например, в конце 90-х приобрести какую-то выгодную недвижимость, а в начале 2010 приобрести биткоин? Были у тебя какие-то удачные вложения?
– К сожалению, нет. Я вообще могу сказать, что я крайне не эффективно управляю своими деньгами. Это, опять же, как сапожник без сапог. Я такое количество силы, нервов и усилий трачу на управление деньгами акционеров, что когда прихожу домой, уже не хочу ничего. Мне проще, чтобы деньги лежали, условно, на депозите, чем думать, как там нужно что-то. Всё своё рабочее время я посвящаю работе, у меня нет возможности заниматься управлением своих личных финансов. Поэтому я не приобретал выгодную недвижимость, кроме квартиры, в которой я живу вместе с семьёй. К биткоинам интуитивно (у меня нет подтверждённых данных) я отношусь как к мыльному пузырю.
– Расскажи, как ты попал в компанию «Barkli».
– По приглашению бессменного акционера Леонида Казинца, который создал и владеет этой компанией вот уже 25-й год.
– Расскажи, что ты привнёс в компанию, чего не было до тебя и без чего невозможно представить компанию сейчас?
– Мы работаем командой. Невозможно отделить мои заслуги от заслуг команды. Это моя личная точка зрения, я всегда стараюсь в компаниях, которыми руковожу, уделять особое место формированию команды и климату в коллективе. Если говорить о конкретных результатах, мы достаточно сильно увеличили портфель за последние несколько лет: приобрели новые проекты, по-новому сформировали понимание бренда «Barkli» на рынке.
На сегодняшний день мы воспринимаемся не только, как застройщик элитного жилья, а 1 из 3-х застройщиков в России, которые строят во всех 3-х сегментах: в «элитке», в бизнес-классе, и в сегменте «эконом».
Мы строим комфорт, у нас есть квартиры за 1,5 миллиона рублей и есть за 2,5 миллиона метр. В кризис мы смогли сформировать продукт и вывести проект, который гремит на весь рынок – это самый эксклюзивный проект на сегодняшний день рынка элитной недвижимости - «Barkli Gallery», коллекционное здание в районе Третьяковской галереи.
Мы сохраняем исторические фасады. Несмотря на то, что мы строим новые здания полностью высокотехнологичные, мы привлекли к работе одно из старейших архитектурных бюро Великобритании – «Аedas».
Внутренние интерьеры создал культовый дизайнер №1 в мире Марсель Вандерс (Marсel Wanders). Мы с ним провели встречи, и я ему написал письмо, предложил музыкальные файлы. Мы от него хотели примерно то, что сделал Прокофьев с классической музыкой. Когда Прокофьев заканчивал консерваторию, он написал свою классическую симфонию, одно из самых известных его произведений. А по сути, он взял классическую симфонию Гайдна и добавил туда нотки диссонанса, тем самым, взорвав музыкальный рынок на тот момент. Третьяковская Государственная галерея является партнёром нашего проекта, это, на самом деле, огромная ответственность.
Мы себе поставили задачу – сделать так, чтобы наше здание было одним из главных архитектурных украшений столицы и, возможно, России. Также у нас там предусмотрена библиотека с 2-мя каминами, кровля будет эксплуатируемой, балконы - французскими, остекление - панорамным, мусороудаление - вакуумное с охлаждением во избежание возникновения запахов. И да, у нас камины в каждой квартире.
Все квартиры и пентхаусы продаются с отделкой, то есть, наши клиенты будут лишены «удовольствия» жить в течение 10 лет со звуком перфораторов своих соседей за стеной.
– Назови, пожалуйста, 3 самых крутых проекта в жилищном строительстве на территории Москвы, на твой взгляд.
– ЖК «Коперник». Так случилось, что до корпорации «Barkli» я работал в инвестиционной группе «Коперник», но я не строил этот дом. Для своего времени, до сих пор, он объективно один из лучших домов в Москве. Для своего времени был неплохой «Шуваловский», но он немножко уже устарел. Из современных думаю, что неплохой проект «RedSide» на Пресне.
– Я этот вопрос задаю всем своим собеседникам. Некоторые из них в этот список включили проект «Barkli Residence». Как ты думаешь, в чём его секрет успеха?
– Я думаю, что тут целый комплекс ключевых факторов. Первый – чудес не бывает, Роберт Стерн, действительно, пусть не гений, но потрясающий архитектор, который сумел создать атмосферу Манхэттена в локации, в которой это было сложно себе представить. Очень хороший дизайн интерьеров, есть несколько вариантов, качественные отделочные материалы. Я думаю, что это одно из ключевых преимуществ. Думаю, что это касается не только «Barkli Residence», а вообще проектов «Barkli», ведь мы строим с отделкой. Люди уже устали, людям надоело делать ремонт. Как в известной поговорке – «ремонт нельзя закончить, его можно только остановить или прекратить». Вторая шутка о том, что главное при ремонте – не развестись.
Однако по-прежнему есть клиенты, которые к нам приходят и говорят, что не нужен ремонт, не нужна отделка. «Либо вычтите, или не надо вычитать из стоимости, просто не делайте. Мы всё будем переделывать. Мы всё видим по-другому» – так могут говорить многие.
В результате же, максимум 5% людей меняют нашу отделку. Причем, просто перекрашивает цвет стен или могут поклеить обои. Потому что в «Barkli» целый штат профессиональных дизайнеров, которые сидят год над планировками, над дизайном. В случае с «Barkli Residence» это вообще архитектурное бюро, даже не «Barkli», а Роберта Стерна – куда уж профессиональнее?
– Ты писал для «Forbes» статью про прокрастинацию, в которой говорил, что она свойственна руководителям чуть ли не больше, чем рядовым сотрудникам. Ты страдаешь прокрастинацией?
– Я думаю, что все в той или иной мере страдают от этого. Вопрос – насколько ты себе отдашь отчёт в этом, и можешь ли ты с этим бороться.
– Как ты с ней борешься?
– Усилием воли, конечно, и какими-то методическими вещами – формирую список вопросов, которые нужно сделать с дедлайнами и так далее. Это такая рутинная работа над собственным самосовершенствованием.
– Бывает, что она в этой борьбе побеждает?
– Бывает, но это, скорее, касается личной жизни.Это про поход к врачу или поход в спортзал. Я увлекаюсь сёрфингом, поскольку в Москве сёрфингом заниматься практически невозможно ввиду отсутствия океана есть определённые проблемы. У серфенгистов есть такое понятие «разгрестись» – то есть, мышцы, которые задействованы при разгребании, они не задействованы ни в каком другом виде спорта. Поэтому первую неделю ты тратишь на то, чтобы набрать форму, для этого есть определённые методики тренировок вне воды. Этим надо заниматься примерно за месяц хотя бы до поездки. Бывает, что я на это закрываю глаза. Приезжаю – и не в форме. Первые 10 дней просто проходят. А поскольку я езжу не больше, чем на 2 недели, получается, что я там нормально сёрфю только последнюю неделю или 4 дня.
– Александр, у тебя есть мечта?
– Есть профессиональные, есть семейные, есть личная мечта, например, проехать на мотоцикле вокруг света.
– Это возможно за раз?
– Конечно. Всё возможно.
– Если бы можно было вернуться в прошлое, поменял бы ты что-нибудь в своей жизни или все оставил, как есть?
– Нет, наверное, всё бы оставил, как есть. Потому что это мой опыт, мои моменты счастья, моя боль. Я такой, какой есть, благодаря той жизни, которую прожил.
– Это отлично! Удачи тебе, успехов!
– Спасибо.
